Интервью с "киборгом"

"Когда это все закончится, мы еще выпьем стоя за Украину и споем гимн, не чокаясь. И мне будет не стыдно называть себя украинцем, потому что я, все-таки, хоть что-то, но сделал для своей страны".  

Это одно из самых сложных интервью. Скорее беседа, растянувшаяся на сутки, когда я и брат пересеклись в стенах родного дома. «Киборг», вернувшийся  из донецкого аэропорта, доброволец, рядовой 79-й аэромобильной бригады, не спеша упаковывает рюкзак. Примеряет и внимательно рассчитывает все до мелочей.

- Да. Это непонятная война…  Люди стараются разобраться: читают, смотрят, спорят и доказывают. Но дело в том, что разбираться можно вечно. А пока мы будем  взвешивать все «за» и «против», нашу землю разорвут на куски. Тогда уже спорить будет просто не о чем.

- Война тебя изменила…

- Нет, еще не успела. Вот друга моего, которому  челюсть вывернуло и руки оторвало, того изменила. А мы пока просто воюем. Выжил – хорошо. Ну и что с этого? Продолжаем служить. Вы называете нас «киборгами». Нарисовали себе какую-то картинку киношную. Но дело в том, что мы себя героями не считаем.

- А кто же вы тогда?

(молчит). Никто из них не кричит о своих заслугах. Такое впечатление, что они просто из одной реальности переместились в другую, параллельную, и в этой реальности стрелять из гранатомета  и терять товарищей – норма жизни.

- А вот отсюда обычно сепары наступают (показывает фото), со стороны «сварщика».

- Кто такой сварщик?

- Трупак. Одежда у него на сварщика похожа.

Такая вот ирония. Как долго нужно наблюдать за трупом, чтобы в конце концов начать шутить над ним? Как долго смотреть в лицо смерти, чтобы она стала очередным ориентиром на местности? И самое страшное – понимать, что это говорит не герой Сталоне или Брюса Уиллиса, а мой абсолютно домашний, увлекающийся компьютерами брат, философ по жизни.

- А это – башня, которую удерживали. Вот она, как только приехали, а вот - через восемь дней.

Смотрю на фото. Не обязательно быть великим аналитиком, чтобы увидеть разницу и сделать соответствущие выводы: в сторону наших солдат летят реальные снаряды, и они несут с собой самую настоящую смерть.

- Страшно, когда стреляют?

- Конечно, страшно! Никто не хочет умирать. И смерти боишься, и ранения. Бывает, стоим на посту, и наблюдаем, как в Песках (село, через которое проходит «дорога жизни» аэропорта) идет такая бойня, что жутко становится. И невольно представляешь себе ребят, которые сейчас там. Ну что тебе сказать? Да, страшно.

«Мне уже надоело отвечать на вопрос, почему донецкий аэропорт так важен. Я и сам не знаю. Но там уже столько наших ребят полегло, что сдать его –  равносильно проиграть эту войну морально. Нам важно доказать, что  смерти были не напрасны. И плевать на политику. Сейчас мы говорим о чести украинского народа, и заявляем о праве жить на нашей собственной земле».

Зачитываю отрывок статьи:

- «Причины отчаянных атак на аэропорт вполне очевидны. Тот, кто сумеет первым доложить о захвате аэропорта, тот заслужит в глазах Кремля звание самой крутой банды «Новороссии». А это – и места в марионеточном парламенте ДНР, и поставки оружия, снабжение и финансирование из России» // (Терминал и терминаторы: как долго будут защищать Донецкий аэропорт? Ю. Бутусов – «Зеркало недели»).

- Вот как? Будем знать (улыбается).

На самом деле рядовой боец не слишком углубляется в политику. Туда, на передовую и в места дислоцирования, доходят лишь обрывки новостей. Все новости были пересмотрены еще раньше, и  выводы сделаны тоже. Добровольцы не идут в армию с бухты барахты. Это вполне осознанный шаг. Но там, в поле и бункере, связь с реальностью и потоком событий теряется.

Возможно, это и хорошо. Потому что каждая новость – это еще один повод для сомнений: неумелое командование, предательство и несправедливость разъедает мозг.  А солдату нужно твердо стоять на ногах и иметь холодный, не разгоряченный сомнениями разум. «Есть земля - ее защищаем. Есть враг – его убиваем. Враг моего врага – мой друг». Все просто.  У каждого свой фронт и своя функция.

- Есть, конечно,  среди нас люди публичные. Можешь найти их в ФБ: Фрампель, Дальний, Ангел. Они и страницы свои ведут, и с людьми успевают общаться. Это бойцы Правого Сектора.  Наша «соль земли».

- Про них много слухов ходит. Нехороших.

- Знают они эти слухи. Бывает, проснутся утром и спрашивают друг друга: «Ну что, чем завтракать будем?» «Ну как чем? – отвечают, - «Детей кушать будем!» (смеется). А если серьезно, то их бойцовскому духу можно позавидовать. Сами себя обеспечивают, патроны и оружие добывают в бою. Воюют с нами, солдатами армии, плечо к плечу. Но в семье не без урода. Сама знаешь. Пока лучшие из них проливают свою кровь и служат примером, есть крысы, которые мародерствуют и насилуют. Я не могу говорить за всех. Я говорю только о тех, кого знаю лично.

- Ты можешь назвать ребят, с которыми служишь,  друзьями?

- А ты как думаешь? Но это, скорее не просто дружба, а братство. Есть братья-сестры по крови, а есть кровью скрепленные. Простояв на посту вдвоем ночь с гранатой в руке, осознавая, что, если проморгаешь, прозеваешь, то ребята, что за тобой, элементарно больше не проснуться, мирное понятие дружбы ускользает. Здесь все намного серьезнее. И цена такой дружбы гораздо выше. Поэтому возвращаться туда – это не трагедия. Конечно, сложно оторваться от семьи, но среди этих ребят в «пикселях» находишь то, чего нет «в миру»: туда попадают только те, кто действительно верит.

- Верит во что?

- В правду. В правое дело. Каждый уже сделал свой выбор. Хочешь сидеть и напихивать себя фактами?  Сиди дома и смотри телевизор. Можешь помочь – делай. Когда это все закончится, мы еще выпьем стоя за Украину и споем гимн, не чокаясь. И мне будет не стыдно называть себя украинцем, потому что я, все-таки, хоть что-то, но сделал для своей страны.

Пока разговариваем, берет со стола стопку детских писем и перевязывает их резинкой.

- Ты говорила, что у тебя есть, с кем передать. На, держи, – дает мне половину. – Я был в детском доме. Детвора нарисовала для наших бойцов. Некоторые даже с фотографиями.

- А для вас, вообще, важны эти рисунки, фенечки, подделки?

- Знаешь, важны (задумчиво). Да все важно! И когда рукой тебе машут, и улыбаются приветливо. Благодаря таким вот мелочам мы и держимся. Если бы не было поддержки простых украинцев и искренних детских рисунков, мы бы уже давно задумались о том, а не бросить ли все на фиг.

И в этот момент я поняла, насколько им тяжело. Те, кто вызвался нас защищать, сами оказались беззащитными. Кто стоит за ними? Государство? Командование? Все они безлики, и никому нет веры. Есть только отдельно взятые люди, из проверенных. И мы – украинцы. Такие разные: глубоко ранящие наших солдат, когда сомневаемся в их нужности, и согревающие чашкой кофе, передав его с волонтерами.

- Понимаешь, важен сам дух поддержки. Солдат пойдет в бой тогда и будет сражаться бесстрашно, когда знает, что за ним - тысяча мирных граждан, держащих невидимую руку на его пульсе.

Отпуск закончился. Провожаю взглядом брата, и чувствую, как сердце снова охватывают стальные тиски. Вопросы иссякли, слова тоже, осталось только злость. Как оказалось, для того, чтобы перейти черту от простого сочувствия до реального действия, нужно порядочно захлебнуться в горьком чувстве несправедливости. И злость эта помогает нам бороться. Выбираться прочь из зоны комфорта.

P.S: Еду назад в полном автобусе. Среди прочих пассажиров - солдат. Подсела рядом: "Вы оттуда, или туда?" -"Туда..." Я отдала ему одно из детских писем и быстро встала. Это невероятно тяжело: смотреть, как у взрослого мужчины, который отправляется "туда", глаза наполняются слезами.

© Тановицкая Мария, 2014 г.